[indent] [indent] killers — all these things that i've done Должно быть, подумала я, в этом должен быть смысл? Почему Джеймс не мог завоевать сердечко Лили аж до седьмого курса. Разумеется, он был обаятельный, добрый, самый чудесный, и миллион раз между ним и Лили случались такие трогательные истории уровня самых глупых романтических комедий, которые вот-вот грозили перерасти в нечто — определенно — большее; но это никак не хотело происходить. То в комнату забегал растрепанный мародёр, то томный момент прерывал крик гарпии, то школу атаковал дракон — абсолютно нельзя остаться наедине, да что ж это такое! Да и в остальном, Джеймс, если честно, рос абсолютно стопроцентным ботаником, которого только счастливый случай затащил в команду мародёров и сделал из него того, кого можно было любить, кем можно было гордиться, с кем можно было вместе сражаться. Ботаников, конечно, тоже можно любить и гордиться, но мы все растем, мужаем, меняемся. И это нормально. Джеймс — чудо. Он смешной и задорный, и задиристый, и любит швыряться неуместными словечками, которые могут очень задеть. И задевали они всех, и не прошли мимо каждого из мародёров, и Лили в том числе. Но такова жизнь! Поэтому мы взрослеем. Поэтому мы любим, мы держимся за руки, мы залезаем туда, куда нельзя, мы познаём запретное, слушаем маггловскую музыку и мечтаем о полёте на Луну. Потому что эта история не могла закончиться никак иначе. ✷дополнительно: думаю, был стопроцентный шанс, что Лили пыталась встречаться с кем-нибудь (вероятно, даже с кем-то из мародёров) за время учебы в Хогвартсе до момента, когда она поняла, что Джеймс, всё-таки, тот самый. Самый лучший друг всегда лучший выбор для мужа, разве не так? Просто уточняю этот моментик. А Джеймс тоже мог и любить, и экспериментировать, и даже с мальчиками! Я совсем не против, мы же были дурацкими подростками. Немножко свободных отношений, пока мы не поженились, окей? А в остальном, я абсолютно уверена, что мы друг для друга endgame в прямом и переносном смысле, и у нас обязательно получится тот-самый-великий-мальчик, и мы, может быть, даже попробуем в сотый раз переписать историю, чтобы остаться живыми где-то там, за стеклом, в новых обстоятельствах и других реальностях, потому что мы с тобой, честно говоря, самые сильные люди во всём мире. P.S. Приходи скорее, а я буду делать тебе самую крутую графику  не Лили, и я могу куда веселее, честное слово Присутствие президента на казни уже давно стало неким обрядом, чем обязательным действием со стороны правящего лица. Романа знала, что далеко не все предыдущие повелители времени, занимающие эту должность, разделяли эту традицию. Некоторые её игнорировали, другие деликатно посылали вместо себя лицо, статусом пониже, но Романа с первого дня своего правления не пропустила ни одной казни. Она считала это правильным по многим пунктам. Всегда был шанс, что преступник был осуждён несправедливо. И только тщательный контроль со стороны Леди-Президента мог предотвратить страшное наказание. Уже пять преступников были помилованы лично ею, после того, как Романа разобралась с причинами, по которыми их хотели казнить. Чаще всего оказывалось, что это были козни, которые строили им недруги. И виновники несли заслуженное наказание. Разумеется, сейчас такого шанса просто не могло быть. Она знала, что слава Мастера опережала его ещё во времена её учёбы в Академии. Тот взялся за нарушение всех возможных законов Времени уже тогда. Впрочем, он был, определённо, очень умён, чтобы не попасться в лапы Агентства, а Доктор, сентиментальный Доктор, постоянно его отпускал. Всё-таки, она вовремя покинула его. Ещё несколько лет в ТАРДИС — и она превратилась бы в такую же мягкотелую искательницу приключений, всегда дающую второй шанс. Но, когда ты у власти уже долгое время — ты знаешь, что второй шанс будет расценен врагами только как слабость. Тюрьмы на Галлифрее были скорее, пусты, чем ломились от нарушителей закона. По крайней мере, при власти Романы количество осуждённых пошло на спад. Она знала, что во времена Войны они были полны политических преступников, беглецов и перебежчиков, врунов и трусов, но... Даже вруны и трусы сейчас вели себя так, будто бы ничего не случилось. Возможно, Мастер был в курсе, почему Вселенная изменилась, возможно, он даже был её причиной... Был большой соблазн оставить его там, в камере, потерроризировать его допросами, заставить выложить всё, как есть. Она попробует это. Но после казни. Всё-таки, лишение регенераций, по мнению Романы, было куда более жестоким наказанием, чем, собственно, смерть и помещение в Матрицу. Особенно для Мастера, который уже успел побывать "по ту сторону", и его это, кажется, совсем ничему не научило. Сколько бы она не уговаривала охрану, они всё равно не отступили от правил и прошли перед ней, поэтому ей пришлось ждать на верхней площадке, коротая время за рассматриванием узоров на своей новой церемониальной мантии. Она ей очень нравилась, пусть и была страшно неудобной в плечах. Романа уже давно подумывала издать какой-нибудь закон об упрощении формальной одежды, но руки никак не доходили. Галлифрей пока не находился в состоянии покоя, когда можно было заниматься исключительно этикетом и расшаркиваниями. И Романе это даже нравилось, поскольку она в глубине души терпеть не могла застои. Наконец, стражники вернулись. Романа ответила на их смурные лица лишь многозначительным поднятием бровей: — Он отказался, Леди-Президент. — Ну, а что я вам говорила? Не тратили бы своё время. В конце концов, какая разница. Ладно, дайте мне пройти, — и, подняв указательный палец, строго добавила, — ждите здесь. Меры предосторожности, разумеется, были обоснованы, но Романа была уверена, что Мастер не навредит ей. Это было не в его правилах. Если он что-то и придумал, то его план либо уже осуществился, либо он верил, что, каким-то образом, сможет добыть себе ещё регенераций. Его умение бесконечно наступать на одни и те же грабли даже забавляло Роману. Пройдя мимо рядов пустующих камер, она, наконец, остановилась напротив той, где находился осуждённый. Мастер выглядел так, будто коротает денёк на отдыхе, а не ждёт свои последние минуты перед наказанием, что Роману тоже не удивило. Вот если бы она заметила в его взгляде страх — вот тогда нужно было бы бить тревогу. — Здравствуй, — произнесла она одновременно с тем, как силовое поле камеры отключилось. Теперь их разделяло только пространство. — Поднимайся. Настала пора преподать тебе очередной жизненный урок. Полагаю, ты и сам знаешь, из-за чего здесь очутился.